Bujhm

Если уж меня занесло в Анн Арбор, то никак нельзя было тут не припасть к святыне всей интеллигенции позднего совка - издательству "Ардис". Эти странные слова стояли на фронтисписе первых увиденных мной книг Бродского, и я понятия не имел тогда, что они значат. Думал, что это какая-нибудь мифическая область типа Аркадии из литературных высот. А значили они просто название американского города в штате Мичиган, где это издательство располагалось.
Это обычный жилой дом, в котором жила чета Профферов - Карл и Эллендея, профессора славистики - по адресу 2901 Heather Way. Дом большой и добротный, но находится на самом восточном краю города, за ним - только холмы и леса. Даже дорога к нему неасфальтирована. И в этом доме с 1971 года по 2002 делались отличные книги, "тамиздат", которые как-то проникали в Советский Союз, и от них было не оторваться.

Вообще, всё началось с того, что молодому студенту Карлу где-то в 50-е попалась на глаза какая-то странная буква. Совершенно непонятная, но завораживающая. Она ему даже снилась. А когда в космос полетел первый советский спутник, Карл решил, что это его судьба и со второго курса колледжа стал изучать русский язык и литературу - так и стал профессором. Это была буква Ж, очень русская и судьбоносная.

В конце 60-х Карл вместе со своей женой Эллендеей приехали в Москву, разыскали Надежду Яковлевну Мандельштам и подарили ей экземпляр редчайшей книги "Камень" Осипа Мандельштама. Она её полистала, сказала, что всё помнит наизусть и передарила им обратно. Тогда же они познакомились с Иосифом Бродским в Ленинграде и с остальным андеграундом. Так появилась идея издательства, которое бы закрыло дыру в истории русской литературы с 30-х годов, а заодно издавало бы современных русских авторов на английском языке. Что-то вроде шлюза на границе разных миров. И поэтому для названия было выбрано слово "Ардис" - так называлось поместье в романе Набокова "Ада", где жила некая двуязычная семья, интеллигентная как по русским, так и по американским меркам.

Начали они с "Зойкиной квартиры" Булгакова и того же самого "Камня" Мандельштама, перевели "Мастера и Маргариту", издавали всё, что было на русском у Набокова, делали массу репринтов поэтов Серебряного века, открывали современников, у которых не было шансов - Аксёнова, Битова, Войновича, Соколова, печатали "забугорных" авторов... И что интересно - никакой политической идеи у них не было принципиально, чисто литература ради литературы. Все об этом знали, и если кто был идейный диссидент, то шёл издаваться сразу в "Посев" или в "ИМКА-Пресс". Поэтому отношения с советскими властями у них были более-менее сносные, им разрешали приезжать в Москву и даже участвовать в книжных выставках. Но потом, конешно, все это поломалось - потому что они и Копелева издавали, и Горбаневскую, и альманах "Метро́поль".
Кризис "Ардиса", от которого они уже не оправились, пришёлся на перестройку и 90-е. С развалом совка все идеологические запреты были сняты и пошла волна изданий всех их авторов прямо на местах. Конкурировать из-за океана стало бессмысленно.

Мне в своё время достался "Ардис" в виде книги Сосноры - такое приятное издание было, хоть и в мягкой обложке, красиво свёрстанное. Ну и Бродский, конешно. Все его сборники с 1977 года издавались в "Ардисе".
Карл Проффер помог Бродскому раздобыть рабочую визу в Америку и устроиться на кафедру славистики Мичиганского университета. И с 1972 до 1980 года Бродский жил в Анн Арборе в кампусе в статусе "приглашённого поэта" (poet-in-residence) и преподавал историю русской литературы.
И в том же 1972 году здесь появилось стихотворение "В озерном краю":

В те времена в стране зубных врачей,
чьи дочери выписывают вещи
из Лондона, чьи стиснутые клещи
вздымают вверх на знамени ничей
Зуб Мудрости, я, прячущий во рту
развалины почище Парфенона,
шпион, лазутчик, пятая колонна
гнилой цивилизации — в быту
профессор красноречия, — я жил
в колледже возле Главного из Пресных
озер, куда из недорослей местных
был призван для вытягиванья жил.

Всё то, что я писал в те времена,
сводилось неизбежно к многоточью.
Я падал, не расстегиваясь, на
постель свою. И ежели я ночью
отыскивал звезду на потолке,
она, согласно правилам сгоранья,
сбегала на подушку по щеке
быстрей, чем я загадывал желанье.




Карл и Элендея Профферы в комнате для упаковки книг. 1979 год.

( ещё пять кадров )