Bujhm

שיר ערש - 12 מלכים
ג'ניה פרייפלד
תרגום וביצוע: איגור בלי

История о том, как я столкнулся с незнакомой глагольной формой и офонарел. А потом меня спасли друзья и я расфонарел обратно.
Хотя нет, на самом деле это история о песне "Шней шошани́м" ("Две розы"). Она считается самой известной израильской песней в мире вообще, и её не исполнял только ленивый (upd: и я не ленивый).. Она даже приведена в первой книге учебника "Шеат hАиврит" уровня алеф (правда, только первый куплет, чтобы не сломать людям мозг). Её, конешно, надо знать.



( перевод )

( Пара слов о тексте )

И вот так прикольно звучит эта песня, в исполнении молодого Мати Каспи:



Музыка непростая, там наворочено два лада: один обычный гармонический минор, а второй - какой-то неведомый извод мелодического минора, который Зеира придумал для этой песни.
Аккорды я подобрал приблизительно, лучше тут запишу, чтобы потом не забыть. Куча уменьшенных, которые дают "восточное" звучание.

( в ре-миноре )

Теперь сама история. В 1935 году в Тель-Авиве появилось кафе "Касси́т" и как-то довольно быстро превратилось в символ эпохи. Так сложилось, что это место облюбовали писатели, поэты, музыканты и художники - вся возможная богема того времени. Там устраивались чтения, литературные встречи, ставились миниспектакли, сочинявшиеся прямо на ходу, проводились выставки и куча всего прочего. Среди завсегдатаев этого места можно было встретить Авраама Шлёнского, Мордехая Зеиру, Натана Альтермана (да, именно в этом кафе он сидел день-деньской), Александра Пэна, Шмулика Крауса, Лею Гольдберг, Арика Айнштейна... Почти весь цвет израильской культуры если не тусовался там, то захаживал поинтересоваться новостями. Часть кафе была в помещении, но в основном все сидели за столиками, расставленными по тротуару. И всегда вокруг звёзд там клубились почитательницы в ассортименте.
Название "Кассит" месту подобрал сам Шлёнский, выкопав арамейское слово "ки́ста", означающее "красный коралл", и произведя лёгкую перестановку букв. Шлёнский уже тогда был небожитель, поэтому всякое его слово как будто немедленно высекалось в камне.
Золотое время кафе "Кассит" пришлось на 40-60-е годы, дальше его слава потихоньку пошла на спад - рядом открывались новые конкурирующие заведения, а поколение основателей старело. В 1979 умер его бессменный хозяин Хацкель Иш Кассит, и кафе перешло в мемориальную фазу.


Кафе "Кассит", Натан Альтерман с дочерью Тирцей Атар, 1960.

( ещё пара кадров )

И вот в одно прекрасное утро 1943 года в этом кафе, по адресу Бен Иеhуда 59, сидели два друга - композитор Мордехай Зеира и поэт Яаков Орланд. Сидели не одни, а в компании с барышней Сарой, к которой Зеира неровно дышал тогда.
И вдруг открывается дверь, и в кафе заходит цветочница. Все цветочные лавки в округе хорошо понимали, что происходит в "Кассите", и почему там всегда будет спрос на их продукцию. Ну и, разумеется, Зеира тут же машет рукой, покупает красную розу и галантно вручает её барышне Саре. И Орланд вдруг тоже покупает розу и вручает туда же. Но белую. И оба такие смотрят друг на друга и шевелят ноздрями. А потом на Сару - мол, а ну, чей цветок лучше?
Барышня в замешательстве. Но быстро выходит из положения - "вот, что, милые мои! поскольку вы тут и композитор, и поэт, то давайте сочините мне тут прекрасную песню об этих розах. А я потом подумаю".
В таком положении брать людей на слабо очень легко - и Зеира с Орландом, не сходя с места, написали заказанную песню да тут же её и исполнили. Толпа собралась, конешно, изрядная, и была там одна юная певичка по имени Эстер Гамлиэлит. "Ах! - говорит Эстер, - как я хочу петь эту волшебную песню! всё бы отдала за такую возможность!" - "Да пожалуйста, - говорит Орланд, - на вот тебе эту исписанную салфетку; скажем, за две с половиной палестинских лиры. А то у меня совсем сигареты кончились". А та ему улыбается такая вся, и как-то предыдущий вопрос замылился.
Эстер Гамлиэлит действительно стала первой исполнительницей этой песни, но по-настоящему знаменитыми "Шней шошаним" стали после исполнения Шошаны Дамари. Именно эта вторая версия пошла в народные каверы.

С течением лет выяснилась странная деталь. Почему-то все первые исполнители этой песни в последнем куплете пели не те слова, которые Орланд написал изначально. В исходнике он там такой:



Известно только, что у оставшейся,
Разбилось сердце, разбилось сердце.
И дело кончилось тем, я думаю,
Что и вторая совсем сломалась.
Жили-были много лет назад
Две розы, две розы.

Причины такой замены неясны. Википедия, например, пишет, что Шошана Дамари на записи в студии просто забыла эти две строчки и подставила повтор из начала. Но как-то в это слабо верится.
И вот в ролике, который приведён в начале этого поста Мати Каспи как бы исправляет эту историческую несправедливость. Там же во встрече участвуют и сам Яаков Орланд, и та барышня Сара, которая уже давно Сара Зеира, - вот они эту легенду и рассказывают на пару.

Но вот стал я разбирать этот восстановленный текст - и с размаху въехал лбом в стену. "Д'Артаньян почувствовал, что тупеет" ©
"Нишбо́р нишба́р..." - что это за безумный оборот? "Мы разобьём, разбилось..." Кто такие эти "мы" и почему "разобьём"? Где смысл?
В общем я начал себя чувствовать как тот Папанин со своим маузером из фантастического рассказа Веллера. Спасла меня Рахель, отправив на поиски Великих Таблиц из "Грамматического Очерка Языка Иврит" Бенциона Меировича Гра́нде 1963 года издания.
И благодаря им я понял, что этот "нишбор" здесь не глагол в паале לִשְׁבּוֹר (лишбо́р, "разбить"), будущее время, 1 лицо, множественное число. О нет!
Это редчайшая форма - абсолютный инфинитив глагола לְהִישַׁבֵר (леhишавэ́р, "разбиться") в биньяне нифъаль. Которая и выглядит, и звучит точно так же. И обозначает, как я и рассказывал выше, просто усиление действия основного глагола - "сломанием сломался" / "сломя сломался" / "совсем сломался".


Нужная страница "Грамматического Очерка", которая вправила мне мозг обратно.

Испытывая глубокую благодарность Бенциону Меировичу за то, что я не "сломался этим сломанием", привожу ссылку на весь его легендарный "Очерк" ("сохранить ссылку как...").

Песня великого Йоси Баная.
Слова его же, музыка - Мати Каспи.
1990



( текст )

( перевод )

Эту песню я знаю с каких-то своих неприлично юных лет. Так получилось. Года с 89, наверно. Когда иные мои сверстники, высунув язык, старательно писали в клетчатых тетрадках что-то вроде "Естердейс ол майтрабылс симт софар..." - я ровно в той же позе выводил подобный фонетический бред: "Намми меру эмме лафлааа..." Потому что петь хотелось ужасно, но ни слов, ни смысла их взять было абсолютно неоткуда.
Шансов что-то узнать, как впоследствии оказалось, было ещё меньше. Потому что, если бы я даже сумел найти в тогдашней Москве какого-нибудь знатока иврита, вряд ли бы он мне помог - язык этой песни эпохи Бялика, и почти все ударения в словах там смещены до неузнаваемости. Так что это сильно за пределами ульпана.
Вот я и знал её много лет как просто красивую песню, непонятно о чём. Даже в Израиле начала 90-х далеко не все знакомые мне израильтяне могли толком объяснить смысл. Медленно и постепенно с годами всё прояснялось.

История эта началась в июле 1918 года, когда на hАр hАцофим в Иерусалиме был заложен первый камень на строительстве Еврейского Университета. Во всём ишуве это было воспринято как великое историческое событие. В тот день во всех школах Палестины Британского мандата всем ученикам были розданы праздничные подарки - сласти и брошюра с духоподъёмным текстом: мол, когда вы вырастете, дети, будете дальше учиться здесь, не надо будет мотаться в Европу, у нас свои профессора будут.
Торкнуло не только по ишуву, но и далеко за пределами. Один пожилой поэт и композитор из турецкого Андрианополя (ныне Эдирне) тоже взволновался и написал стихотворение по этому поводу. Звали того поэта Ицхак Элияhу Навон (יצחק אליהו נבון), годы жизни 1859–1952. Сочинение своё он назвал "Ницане́й Шало́м" - "Бутоны Мира".
А поскольку он хорошо разбирался в еврейской музыке, то взял для этого текста одну народную мелодию, которую пели в болгарской сефардской общине (до Болгарии оттуда всего-то 20 км), она, впрочем, известна намного шире.
И получилась песня, которая стала весьма популярна в Израиле, и её только ленивый за все эти годы не перепевал.

נִצָּנֵי שָׁלוֹם

יִצְמַח שָׁלוֹם רַב מֵאַרְצִי
נְוֵה שָׁלֵם עִיר חֶמְדָּתִי.
חֹק וּמִשְׁפָּט יִבְנוּ פִרְצִי
יוֹדוּ כָּל עַמִּים חֵן דָּתִי.

אַל יִשָּׂא גּוֹי אֶל גּוֹי יָדוֹ
לְטוֹב וּלְמַדָּע יִתְחָרוּ
יֶהֱגוּ אֱמֶת וְיַגִּידוּ
צִדְקַת עַמִּי חִישׁ יַכִּירוּ.

נָבִיא מְרוּדִים לְנַחֲלָה
אַרְצָה אָבוֹת בֵּין רֹב אַחִים
וּנְפוֹצִים שֶׁבַּגּוֹלָה
שִׂימֵם נָא יָהּ בַּמִּבְטָחִים.

Расцветёт великий мир из моей страны,
Неве Шалем [одно из поэтических названий Иерусалима] город - драгоценность моя.
Закон и право восполнят брешь мою,
Узнают все народы красоту моей религии.

Да не поднимет народ на народ руку,
Будут в доброте и науке соревноваться,
Произнесут "истинно" и скажут -
Правоту моего народа скоро познают.

Приведём мы обездоленных в их удел,
В страну отцов, среди многих братьев,
А тех, кто рассеян в диаспоре,
Размести же, Всевышний, в безопасных убежищах.

Всю свою сознательную жизнь я был уверен, что Ицхак Навон, который написал эту песню, и Ицхак Навон, который пятый президент Израиля - одно и то же лицо. Так мне и разные израильтяне говорили когда-то. Но ни фига!
Тот Навон, который президент, родился только через три года после появления этого текста. Правда, он действительно, помимо всякой политики, был литератор, писал прозу, пьесы и стихи. И в честь него названы всякие улицы и вокзал в Иерусалиме.
Песня "Ницаней Шалом" долгое время пелась в Израиле без всякого указания авторства. Однако в ней хитроумно зашифрован копирайт с самого начала. Это нестандартный акростих, который читается по двум первым буквам каждой нечётной строки.

Лекция о "Золотом Иерусалиме".
Прочитана в Гиперионе 30 марта 2024.



Музыкальные иллюстрации:
"Вернись в Иерусалим"
"Не Ерусалим ли это" (Нина Вотинцева)
"Магический круг"
"На реках Вавилонских" (Юлий Ким - Владимир Дашкевич)
"Йерушалаим шель заhав" (Номи Шемер)

Титульный слайд - это Миджорни под управлением Саши Когана на тему Иерусалима. Он как-то выкладывал целую серию таких работ в одном стиле, я прямо загляделся.

( отдельно )

Песня "Гешер Алленби" - "Мост Алленби".

Её мне притащил Олег Городецкий, услышав как-то случайно по радио. Он какое-то время раньше работал водителем, и чтобы не скушно было, слушал в большом количестве израильское ретро.

Что это за мост такой вообще? Это пограничный переход между Израилем и Иорданией, единственный на всей границе. Находится недалеко от Иерихона, так что к нему можно добраться по той самой Иерихонской дороге, описанной Номи Шемер в песне про Золотой Иерусалим. Мост, разумеется, через реку Иордан, она там неширокая, илистая и тёплая. На обоих берегах стоят военные укрепления - сейчас бетонные постройки, раньше были вышки и пулемётные окопы. Но военных действий там с 1967 года не велось.

История у этого моста достаточно бурная. Изначально его построили из дерева турки в 1890-х годах, и его через несколько лет смыло наводнением. Турки снова его возвели, но в 1918 году сами же и сожгли, отступая под натиском английских войск, которые вышибали Оттоманскую империю из Палестины. Англичане тут же возвели мост заново, уже из бетона и дали ему имя британского фельдмаршала Эдмунда Алленби, командующего Египетским экспедиционным корпусом, который в итоге и захватил всю Эрец-Исраэль.


1918 год, торжественное открытие моста Алленби.

В 1927 году мост был снова разрушен, землетрясением. В 1946 - взорван бойцами "Пальмаха" (еврейское сопротивление против англичан). Ну и в 1967, в Шестидневной войне его снова разнесли. Потом израильтяне возвели его снова, из сборных стальных ферм.


1969 год, вот так мост выглядит в момент создания песни.

В этом виде мост существовал довольно долго, до 1994 года. Тогда было заключено мирное соглашение между Израилем и Иорданией; почему-то японцы приняли в этом активное участие - и с их помощью мост был реконструирован в мощное бетонно-подвесное сооружение. Так он и по сей день существует.


2017 год, вид со стороны Израиля.

Всю жизнь на этом мосту кипучее движение - автомобили, грузовики, пешеходы; туристы, палестинцы, иорданцы, помимо прочего это ещё и часть пути для паломников в Мекку. И в арабском мире этот мост называется "мост короля Хуссейна".

Песня "Мост Алленби" появилась в 1969 году. Слова написал Ярон Лондон, а музыку - Нурит hИрш. Поёт её Иеhорам Гаон - все сплошные легенды израильской эстрады.

Ролик с этой песней совершенно роскошный, потому что там смесь документальной и постановочной съёмки - и можно посмотреть в подробностях, как выглядел мост Алленби в то время, кто и как по нему передвигался.
К тому же Гаон, будто по заветам Леонида Утёсова, снялся там во всех ролях одновременно - он и палестинец, и турок, и шофёр, и таможенник, и пограничник.




( Ну, поехали по тексту )

Марку "Эль Аль" того времени мне удалось найти, эти сигареты выпускались в Израиле с 50-х годов компанией "Дюбек". Было их два вида - круглые и овальные (как наша "Прима"), разумеется без фильтра.



А вот марку "Фарид" найти нереально. Действительно, были такие сигареты на Западном берегу, но их выпускали в конце 80-х. Видимо Ярон Лондон в то время сталкивался с какой-то местной махрой без признаков бренда, но с известным названием.

Продолжение следует.

Прекрасное детское стихотворение "Нитпайе́са" - аналог нашего "Мирись, мирись, мирись и больше не дерись".
Написала его Мирьям Ялан-Штекелис - классик детской ивритской литературы, которая занимает примерно такое же место в общем культурном кругозоре Израиля, как у нас Агния Барто и Корней Чуковский.

Мирьям родилась в Украине в 1900 году. Отец её был человеком просвещённым, учился в Европе и был доктором химии и философии. Но, несмотря на это, его выбрали казённым раввином Николаева. Семья их часто переезжала из города в город, Мирьям училась в Харькове на гуманитарном факультете, потом в Берлинском колледже иудаики и в Париже - библиотечному делу.
В 1920 году она прибывает в Палестину, селится в Иерусалиме и поступает на работу в Национальную библиотеку Еврейского университета. В течении 30 дальнейших лет она возглавляла там отдел славистики и тогда же писала стихи и прозу для детей на иврите.
Кумиром и образцом для подражания у неё был Корней Чуковский. Стихи у Ялан-Штекелис всегда рифмованы и в них часты изменения ритма - так же, как у Чуковского. Она много переводила на иврит из русской литературы - Маршак, Аксаков, Эренбург, Окуджава; переводила и на русский ивритоязычных поэтов - Натана Альтермана, Рахель, Иеhуду hАлеви, Хаима Нахмана Бялика.
Несмотря на то, что основной корпус её текстов был создан в 40-50-е годы, израильские дети до сих пор растут на её стихах и рассказах.

נִתְפַּיְּסָה תְּנִי לִי יָד
נִתְפַּיֵּס מִיָּד מִיָּד
נִתְפַּיְּסָה נִזְדָּרֵז
פֶּן יָבוֹאוּ גְּדִי וָעֵז

פֶּן יַגִּידוּ הַקָּטֹן
הַקָּטֹן טִפְּשׁוֹן טִפְּשׁוֹן
נִתְפַּיְּסָה תְּנִי לִי יָד
נִתְפַּיֵּס מִיָּד מִיָּד

וְהָעֵז תִּצְחַק לְךָ
זֶה טִפְּשׁוֹן כַּהֲלָכָה
וְיִצְחָק לְךָ הַגְּדִי
רַק טִפְּשׁוֹן כּוֹעֵס בִּכְדֵי

רַק טִפְּשׁוֹן תָּמִיד כּוֹעֵס
נִתְפַּיְּסָה נִתְפַּיֵּס
נִתְפַּיְּסָה תֵּן לִי יָד
נִתְפַּיֵּס מִיָּד מִיָּד

Давай-ка помиримся, дай мне руку,
Помиримся скорей, скорей,
Помиримся, поторопимся,
Чтобы не пришли козлёнок с козой.

Чтобы не сказали: малыш,
Малыш, дурачок, дурачок.
Давай-ка помиримся, дай мне руку,
Помиримся скорей, скорей.

А коза посмеётся над тобой -
Вот ведь классический дурачок!
И посмеётся над тобой козлёнок -
Только дурачок злится попусту.

Только дурачок всегда злится.
Давай-ка помиримся, помиримся.
Давай-ка помиримся, дай мне руку,
Помиримся скорей, скорей.

При этом в первых куплетах мальчик обращается к девочке, а в последнем - девочка к мальчику.

( Немного занудства для изучающих иврит )

Шмулик Краус написал на этот текст музыку - и спел вместе со своей женой Джози Кац на их собственном отдельном альбоме 1975 года, целиком посвящённом творчеству Мирьям Ялан-Штекелис.



Возникает закономерный вопрос: а с чего это вдруг этот аналог венского Августина, человек-ураган Шмулик Краус, неожиданно занялся детскими песенками? А это совершенно отдельный и особый сюжет.

У Мирьям Ялан-Штекелис личная жизнь не задалась. Был у неё муж, научный работник - но ушёл к одной иллюстраторше, которая как раз работала над первой книгой писательницы. Так что своих детей у неё не было. Но был некий приблудный мальчонка, которого она опекала всю жизнь - и чем старше он становился, тем больше она его любила. Например, могла поехать из Иерусалима в Тель-Авив с кастрюлей борща, чтобы притащить этому мальчонке покушать в студию звукозаписи. Могла постоянно оставлять залоги в полиции, чтобы вытаскивать нахулиганившего мальчонку из камеры. Могла оплачивать адвокатов, которые отмазывали вконец охреневшего мальчонку, пойманного с наркотой. Могла привозить мешки бесконечных яблок в дурку, где тот лежал - и т.п.
Мальчонка же, то есть Шмулик Краус, тоже всю жизнь обожал Мирьям Ялан-Штекелис и считал её своей приёмной матерью. И вот так появилось множество детских песен, которые вошли в золотой фонд израильской культуры.

На фотографии: Джози Кац с сыном, Шмулик Краус, Мирьям Ялан-Штекелис и брат Шмулика Цадок Краус (на заднем плане). Кадр был сделан на первом концерте программы по песням Мирьям в 1975 году.


"Сегодня вечером в зале "Бат Дор" в Тель-Авиве состоится премьерный концерт совместной программы Джози Кац и Шмулика Крауса "Одиноко одному и одиноко вместе". Программа, составленная из песен на стихи Мирьям Ялан-Штекелис, была подготовлена в течение четырёх месяцев репетиций, режиссёр-постановщик Цади Царфати, по музыкальным аранжировкам Шимона Саги. На фотографии..."

Ещё одна знаковая песня, которая вшита длинной ниткой в историю Израиля. "Анахну ло црихим" - "А большего нам не надо". Визитная карточка Шломо Арци, которую он исполняет с 1970 года, всю свою карьеру.
Изначально это была мелодия без слов. Придумал её режиссёр Шмуэль Имберман. Он иногда писал музыку для всяких исполнителей, но в основном занимался сценариями и киносъёмками. И так сложилось, что одна мелодия у него осталась беспризорной, что с ней делать, он не знал.
Однажды в конце 1969 года где-то на студии он пересёкся с своим знакомым поэтом-песенником Ави Кореном и просто напел ему между делом этот мотив. Корен воодушевился и написал текст на неё - о двух своих друзьях, один из которых погиб в Шестидневной войне, а второй в то время был в Египте, на Войне на истощение.
Для исполнения они выбрали молодого певца из армейского ансамбля, Шломо Арци, который тогда ещё не очень понимал, кем он хочет стать, когда вырастет - адвокатом или певцом.
В итоге получился совершенно магический хит. С течением времени Арци обновлял аранжировку у этой песни и исполнял как бы заново - так, например, было в 1998 году, и тогда песня была связана с возвращением из плена трёх израильских солдат.
И сейчас вот тоже - новая аранжировка с командой "Эрэц Неhэдэрэт".

( текст и подстрочник )

И снова Железные Деды в программе "Зеу Зе". В последнее время они реально жгут напалмом - вытащили к себе петь Юдит Равиц. А это прямо рок-звезда в прошлом. Она уже много лет не выступает, сидит где-то, готовит какой-то медленный альбом.
Песня "Лакахта эт яди бэядха" ("Ты взял мою руку в свою") - это одна из её знаменитых визиток. Она её впервые спела в 1979 году и включила в свой золотой альбом. Потом её перепевало полно народу.
Слова написал поэт и журналист Янкеле Ротблит, музыку - Мати Каспи. И благодаря этой песне в языке появилось новое выражение, цитата из текста: "То, что видно оттуда, не видно отсюда".
Не в последнюю очередь устаканиванию этого выражения поспособствовал в своё время премьер-министр Израиля Ариэль Шарон. В 2005 году, когда был принят его план одностороннего размежевания с Сектором Газы (согласно которому Израиль полностью прекращал своё присутствие в Секторе - вывод войск, эвакуация жителей и проч.), Шарон прямо так и объяснял, почему он так решил - цитатой из песни: "То, что видно оттуда, не видно отсюда". Так что у этой строчки выросла сильная политическая аллюзия.
Но вообще-то это песня про любовь, от лица женщины.



( текст и перевод )

Ну и немножко истории, что стоит за этой песней.
Янкеле Ротблит написал этот текст, чтобы его спел его друг - Шмулик Краус. А этот Шмулик был тот ещё фрукт.
Певец и автор песен, киноактёр, "дедушка израильского рока". Выступал с разными составами, написал кучу песен для кино и разных исполнителей, сидел в тюрьме за наркоту и хулиганство. Жутко популярен был. Среди прочих альбомов издал цикл "Государство Израиль против Шмуэля Крауза". Несмотря ни на что, в 2006 году получил государственную премию от Министерства культуры.
И у него была жена в то время, в конце 70-х - певица Джози Кац. И они, разумеется, выступали вместе и активно звездили. Но отношения у них были сложные, и они вечно скандалили.
И вот Ротблит однажды написал этот текст, посвятил его Джози Кац и отдал листок Краусу. Тот хмыкнул, сложил листок и засунул его в чехол от гитары. Так он там и валялся.
Прошло какое-то время. Ротблит и Краус, как обычно сидели у себя в студии в Тель-Авиве, ковыряли какие-то ноты-тексты. Мимо случайно шёл один молодой подающий надежды композитор - и ему захотелось зайти посмотреть, что там в студии творится. Паренька звали Мати Каспи, и он не сразу набрался смелости спросить у Ротблита - может, у того найдётся какой-нибудь текст для него.
"Да есть, есть тут текст для тебя! - быстро ответил Краус. - На вот тебе, пиши!" И вытащил из чехла тот сложенный листок.
Мати Каспи прижал листок к груди и пошёл писать песню. А написав, поначалу не был уверен, хорошо ли у него получилось - и поэтому отдал получившееся молодой и тоже не очень известной певице Юдит Равиц. Песня быстро стала хитом, и тогда Мати Каспи тоже её взял себе в репертуар.
А в начале 80-х Краус с Кац всё-таки развелись, и та с двумя детьми уехала в Америку.

Но вообще-то этот Краус был не так прост.

( Шмулик и Джози )

Ещё одна классическая израильская песня, которую все знают, а кто не знает, пусть исправится. Это "Эйн ли э́рец ахэ́рет" - "Нет у меня другой страны".
Текст её написал Эhу́д Мано́р, знаменитый израильский поэт, известный не только своими песнями, но и, например, тем, что сочинил ивритский мюзикл по "Мастеру и Маргарите".
У Эhуда Манора был младший брат, Иеhуда Вайнер. И он погиб в 1968 году на юге Суэцкого канала, во время израильско-египетской Войны на истощение (1967-70). Было ему 19 лет.
Манор (который тоже тогда был ещё Вайнер) сильно и долго переживал. И за многие годы написал не одно стихотворение об этой потере. В том числе и текст "Эйн ли эрец ахэрет" в 1982 году.
Затем он передал этот текст композитору Кори́н Ала́ль (она родом из Туниса), прошло какое-то время, песню взяла в работу певица Га́ли Ата́ри - и в 1986 году вышла с ней на радио и телевидение.
Песня мгновенно стала хитом. Но как только её услышали, все подумали, что это песня протеста насчёт Первой Ливанской войны (1982) - так она и запомнилась. В дальнейшем же она стала совершенно универсальной песней вообще для любых протестов. Потому что уж больно хорошо написана.
Слов там не очень много, в песне они все повторяются.

אֵין לִי אֶרֶץ אַחֶרֶת
גַם אִם אַדְמָתִי בּוֹעֶרֶת
רַק מִילָה בְּעִבְרִית חוֹדֶרֶת
אֶל עוֹרְקַיי, אֶל נִשְמָתִי
בְּגוּף כּוֹאֵב, בְּלֵב רָעֵב
כָּאן הוּא בֵּיתִי

לא אֶשְתוֹֹק, כי אַרְצִי
שִינְתָה אֶת פָּנֶיהָ
לא אֲוַותֵר לָה,
אַזְכִּיר לָה,
וְאָשִיר כָּאן בְּאוֹֹזְנֶיהָ
עַד שֶתִפְקַח אֶת עֵינֶיהָ

אֵין לִי אֶרֶץ אַחֶרֶת
עַד שֶתְחַדֵש יָמֶיהָ
עַד שֶתִפְקַח אֶת עֵינֶיהָ

( подробный разбор )



Итого, в транскрипции и переводе:

Эйн ли э́рец ахэ́рет гам им адмати́ боэ́рэт,
Рак мила́ бэиври́т ходэ́рет эль орка́й, эль нишмати́.
Бэгу́ф коэ́в, бэле́в раэ́в - кан hу бейти́.

Ло эшто́к ки арци́ шинта́ эт панэ́йhа,
Ло аватэ́р ла, азки́р ла вэаши́р ла бэознэ́йhа
Ад шетифка́х эт эйнэ́йhа.

Эйн ли э́рец ахэ́рет ад шетехадэ́ш ямэ́йhа,
Ад шетифка́х эт эйнэ́йhа.

Нет у меня другой страны, даже если моя земля пылает,
Только слово на иврите проникает в мои жилы, в мою душу.
Саднящим телом, ненасытным сердцем - здесь он, мой дом

Я не буду молчать о том, что моя страна изменила своё лицо,
Не уступлю ей, буду напоминать ей и буду ей петь в её уши,
Пока она не откроет свои глаза.

Нет у меня другой страны, пока она не обновит свои дни,
Пока она не откроет свои глаза.